Когти - Страница 24

— Да, хоть сию минуту, — с готовностью согласился Вайт.

— Спасибо, доктор. Вы же не думаете, что я нищая?

— Заплатите, сколько сможете... Рита умная девочка, и если она не будет вам возражать, то восстановить отношения будет несложно. Девушка враждовала с Коннерли?

— О да, очень! Но больше со мной. Она решила, что я хочу выйти за него замуж из-за денег. И сейчас, наверное, думает, что я не смогла больше ждать и договорилась с кем-то убить его из-за двадцати тысяч долларов!

— Возьмите себя в руки, — посоветовал Вайт, увидев, что Франсуаза опять на грани истерики. — Я поговорю с вами завтра. А сейчас у вас другие заботы.

— Да, да, конечно. Огромное спасибо!

Спускаясь по лестнице, Вайт услышал аккомпанемент к какому — то любопытному номеру. Он заглянул в зал через дверь.

Поверх голов, загораживающих сцену, он увидел блестящую фигурку Риты, освещенную лучами яркого света.

Забинтованный метрдотель был здесь же. Вайт достал бумажник.

— Можно мне столик поближе к сцене? Легрелл посмотрел на деньги и вежливо сказал:

— Да, мистер. Сюда, пожалуйста.

Не торопясь, Вайт занял маленький столик и, не обращая внимания на публику, начал слушать легкий вальс перед номером Риты.

Детектив Флетчер Дэвис отобедал с отменным аппетитом в «Голубом Джеке», затем поднялся в казино, чтобы начать бдительно наблюдать за предполагаемыми преступниками; там, где мечут банк, могут быть и жертвы игры.

В его планы также входило «шпионство» за Франсуазой Бриджеман. Это было непросто, так как женщина не теряла из поля зрения никого и ничего. Она дружески улыбнулась ему, как близкому другу дома, она была великолепной управляющей.

Но тут Дэвис увидел, как страховой агент Том Лонг сопровождает Франсуазу из казино в гостиную. Было ясно, что Лонг передавал ей что-то, не имеющее отношения к страхованию.

Флетчер Дэвис был один из немногих, кто знал о разводе Тома Лонга, и был абсолютно убежден, что только колоссальные усилия позволили жене Тома обрести себе легальную свободу.

Сейчас Дэвис стал подозревать Лонга, припомнив некоторые непонятные в отношении него факты.

Дэвис незаметно приблизился к беседующим, но, судя по всему, опоздал, так как Лонг действовал быстро. Франсуаза Бриджеман вручила ему стопку банкнот. Лонг испуганно улыбнулся и тут же спрятал деньги. Лицо женщины оставалось непроницаемым.

Мистер Лонг повернулся и направился в казино к рулетке или в залы для азартных игр. Франсуаза Бриджеман осталась одна, как бы приводя себя в порядок.

Происходило нечто, похожее на шантаж. Какого рода? Что ей передал Лонг во время свидания? Об этом стоило хорошенько подумать. Сыщик ясно видел, что она платит уже не в первый раз: никаких споров, никаких лишних слов. Лонг просто перекинулся с ней несколькими фразами, но у нее был такой вид, как будто ее принуждали к чему-то, правда, она оставалась спокойной.

Дэвис достал свою записную книжку и начертал в ней какие-то каракули.

Миссис Бриджеман вышла в коридор и прошла в свои комнаты.

Флетчер уже возвращался в казино, когда на лестнице заметил мужчину, привлекшего его внимание. Его внешность была ему хорошо знакома. Наконец, он вспомнил: это был доктор Baтни Вайт, психиатр и хороший криминалист.

Конкуренция? К черту! Ну, хорошо, а кто же с ним договорился? По какому поводу он здесь? Его вопрос остался без ответа, потому что Франсуаза Бриджеман вышла из своей комнаты, увидела доктора и, улыбаясь, приветствовала его.

Затем пригласила его войти.

Следуя своим правилам, сыщик намеревался подслушать что-нибудь за дверью, но она была крепко заперта. Он еще тщательнее прислушался. Собеседники не кричали, но и не шептались. У них была четкая дикция и превосходное произношение.

Дэвис почти полностью прослушал эту беседу, отмечая волнующие паузы, когда за дверью давали волю слезам. Сыщик сделал вывод: Франсуаза была тем человеком, кто пригласил Ватни Вайта.

Довольный, Дэвис, напевая, ушел.

Эван Табор заметил шерифа, стоящего на лестнице в ожидании номера-сюрприза.

— Эд, — сказал Табор, цедя слова сквозь зубы, — ради всего святого, отдай мне ту расписку! Я схожу с ума!

— Я тоже! — ответил шериф. — Кто же я, по-твоему? Не ломай комедию, тебе это не идет. Ты под подозрением, мы имеем много сведений о крови в твоей машине.

— Эд! Я клянусь тебе, что ничего не знаю об этом преступлении! Я не знаю, кто ранил Джейса, но деньги и все остальное пропало, когда я...

— Когда ты что? — нервно крикнул шериф.

— Я тебе говорил, что ничего не видел, ни денег, ни бумаги... ничего, — бормотал фабрикант. — Ты ничего мне не говоришь, считая, что я соучастник. Хорошо, пусть так, но я же был за столом, когда мы играли... С погибшим! Ты говоришь, Эд, что мне нечего сказать в свое оправдание. Будь любезен, не смотри на меня, как на преступника! Я же твой друг! Отдай мне расписку! Эта фабрика — труд всей моей жизни. И потом, я не владелец всего, я только директор.

— Я наблюдал за тобой, — сказал шериф, — каждый раз, когда ты садился играть. И тогда тоже! Уходи и не беспокой меня сейчас. После представления приготовься сказать мне правду, и я буду к тебе благосклонен: по возможности, понятное дело...

Табор ушел, его душили слезы.

Флетчер Дэвис последовал вслед, за доктором Вайтом на лестницу и видел, как он давал деньги Легреллу. «Значит, доктор пришел в „Голубой Джек“, чтобы играть!» — подумал он. А тем временем Легрелл проскользнул мимо посетителей в ресторан, чтобы устроить столик для своего клиента. Дэвис остановился перед Вайтом.

Метрдотель расположил столик так, чтобы он находился пониже, пар, танцующих вальс, и поклонился Вайту, поставив ему стул.